Радий Петрович ПОГОДИН

Сказка

Рисунки А. Флоренского

Яшку Кошкина сновидения не беспокоили. Иногда прокатят в его пробуждающейся голове волны сиреневых гор, запахнет рододендронами... Тут Яшка на холодный пол босыми ступнями прыг и — вдох-выдох — посвятил себя Яшка отличной учебе, акробатике, электронике, оптике, стихосложению, а при такой нагрузке сон должен быть ровный.
        Но в апреле сновидение все же его одолело. Приснилось Яшке, будто идет он по горной дороге. На склонах лиловых гор красные шастают лисы. Горные куропатки под лопухами сидят, прижавшись к горным перепелам. Орел висит в небесах. Видит Яшка указательный столб с названием «Королевство Олирия». Рядом другой столб — «Герцогство Огилон». Между столбами дорожка в косую полоску, выложенная белыми и черными камушками. Яшка на эту дорожку свернул. Думает: «Может, в этих сомнительных государствах разбой и грабеж. Может, помощь нужна?»
        Но! Видит Яшка, как двое через дорожку целуются — принц и принцесса. Принцесса в шелковом. Хорошая. Бледная. Принц в бархатном. Тоже хороший. Тоже бледный. Сделают шаг — поцелуются. Сделают еще шаг, еще поцелуются. Позади них придворные. С принцессиной стороны дамы. С принцевой — кавалеры. И те и другие считают: «Двенадцать, тринадцать... пятнадцать...»
        — Чем это вы занимаетесь? — спросил Яшка.
        Принц и принцесса целоваться прекратили.
        — Измеряем границу.
        — Измеряете что?
        — Мальчик, мы измеряем границу между нашими государствами, — вежливо объяснил принц. — Дорожка, на которой ты стоишь, — граница. Она измерялась давно, еще при моем дедушке.
        — Вы думаете, она стала короче? — спросил Яшка Кошкин.
        — Или длиннее, — сказала принцесса очень любезно. — С границами все может быть.
        — Их все же принято измерять километрами, — пробормотал Яшка Кошкин, пятясь. — А также морскими милями.
        — Наверно, он двоечник. — Принц и принцесса отвернулись от Яшки. — Простите, на каком числе мы остановились?
        — На десяти тысячах четырнадцати, — ответили дамы.
        — На десяти тысячах пятнадцати, — ответили кавалеры.
        Принц грустно покачал головой.
        — Придется все начинать сначала.
        Принцесса вздохнула.
        — Да, сколь велика цель, столь велика и ответственность.
        Яшка был поражен. Особенно тем, что ему не надрали уши. Выскочил он на большую дорогу и услыхал — кто-то плачет. Яшка — босыми ступнями на холодный пол и — вдох-выдох.

        А кто-то плачет. На кухне. Яшка как был босиком — туда.
        Там, у стола, Яшкина старшая сестра сидит, Марина, волейболистка, умница, восьмиклассница, и плачет. К ее ногам прижался старый пудель Барбос. Имел Барбос свойство прижиматься к ноге именно того члена семьи, у которого на душе кошки скребут.
        «Профукали, — подумал Яшка. — Девчонкам из Старой Руссы. Наверно, ноль — три. Поздно плакать. Нужно на тренировках выкладываться». Уселся Яшка напротив сестры. И жалко ему ее. Нос у нее красный, ресницы склеились в острые стрелки. «По шесть штук», — сосчитал Яшка. «А у Лиды Мякишевой реснички склеиваются по восемь». Лида Мякишева — Яшкина одноклассница, даже соседка по парте. Иногда брызнет Лида на Яшку слезами и носик в сторону — в математике не тянет, в оптике плавает.
        — Профукали, — сказал Яшка. — А надо было тренироваться.
        Глаза у Марины мгновенно высохли. Отпустила она брату Яшке затрещину — воспитательную.
        — И не профукали — раскатали. Три — ноль. Совсем зеленые девочки, им еще в куклы играть. А плачу я — сон приснился ужасный. — Марина снова заплакала.
        Яшка Кошкин на сестрины затрещины не обижался.
        — Какой сон-то?
        — Кошмарный. Граница между двумя королевствами — дорожка такая в косую полоску. С одной стороны принцесса, вся в шелковом, бледная. С другой стороны принц — в бархатном, тоже бледный.
        — Целуются!
        Глаза у Марины опять высохли. Отпустила она брату Яшке вторую затрещину, словно ввела мяч в игру.
        — Это за перебивку. И не целуются, а, представляешь, измеряют границу рублем. А дамы и кавалеры записывают в блокнотах: сто тысяч один; сто тысяч два; сто тысяч три...
        — Дураки они! Границы измеряют милями и километрами!
        А Марина ему в ответ:
        — Мне их жаль. Границу не измерять, ее сердцем чувствовать должно...
        Слово «должно» Яшка ощутил в себе, как неразжеванную хлебную корку. Стоит она поперек Яшкиного нутра и от нее по телу боль... Проснулся Яшка. Опустил босые ноги на холодный пол. Встал. Луна за окном, как уже разрезанный именинный торт.
        К Яшкиной ноге прижимается теплым боком старый пудель Барбос и говорит негромко:
        — Светает, Яша. Не бойся дня...